Андрей Васильев - Снисхождение. Том первый [СИ]

— Бывай, сержант Кирилюк из московской полиции — сказал я ему — Привет сестре. Пошли, Паша.

Я как-то совсем обмяк, как будто из меня вынули некий стержень, который не давал мне сломаться за последние часы — ноги были как ватные, да и в висках шумело так, будто я стакан водки маханул натощак.

Кстати — не отказался бы. Замерз я жутко, внутри будто глыба льда застыла.

— Баааа! — к гостевому дивану, на который Паша меня опустил, подошла, цокая длиннющими каблуками ярко-красных туфель еще одна моя старая знакомая. Вот ведь, как нужны были — поди, поищи. А теперь — вон их сколько. Хотя эта не то что мне помогла бы, наоборот — сделала бы все, чтобы максимально насвинячить — Кого я вижу. Ну что, теперь вы наконец показали нам свое истинное лицо. Хотя это…

— Не слишком подходящее слово — устало продолжил я ее фразу — Больше тут подходит слово «харя». Или «рожа»? Неоригинально и избито. Штамп, ясновельможная пани. И потом — да, я люблю национальную одежду, — а это именно она. У вас носят шелковые чулки и яркие ткани с бисером. У нас — ватник и кирзачи. Каждому свое.

— Это очень точно ты сказал! — Ядвига накрутила на палец локон волос — To jest bardzo prawdziwe.

— Пани, это вы меня обматерили или похвалили? — я, кряхтя, привстал и расстегнул ватник — Языкам не учен просто.

— Ядвига Владековна — к нам подошла Вежлева и кивком поприветствовала полячку — Доброе утро.

— Я заверила тебя, что все идет так, как должно — проигнорировала Марину Ядвига и, не прощаясь, удалилась.

— Вот же — Вежлева только усмехнулась, глядя ей вслед — Сколько лет ее знаю — совершенно не меняется. Как сучкой была, так ей и осталась.

— Согласен с тобой — я стянул ватник и охнул от боли.

— Слушай, а ты точно не бомжуешь? — Марина с недоумением смотрела на мой халат, который был под ним и на кепку, вывалившуюся из кармана — Сто одежек — и все без застежек. Ох ты — кровь что ли?

И верно — в месте, где была наложена повязка, появилось небольшое красное пятно.

— Да какой-то поганец меня ногой пнул — я со злобой глянул на охранника, который знай проверял входящих в здание — Надо будет узнать, кто точно и отомстить. Но вообще — охрана у нас та еще. Нет, чужих не пропустят, но и своим, если что, несладко приходится. А если кто-то из них журналиста отбуцкает? Ввек не отмоемся.

— Киф, это сомнительный трюк — Вежлева коснулась моего носа пальцем — Это банально. Если тебе надо его наказать — сделай это сам, хорошо? Нет, я его в труху одной рукой, это не проблема — но ты хоть комбинацию покрасивее разыграй, а то такую банальщину выдал. Это же штамп.

Вот так. Не суди — и не судим будешь.

— Согласен — признал я — Грязненько. Телефон дай, надо Азову позвонить.

— Опоздал — Вежлева кивнула в сторону охранников — Эти уже отзвонились, он едет. Представляешь, у них сегодня первая смена — и сразу так накосорезить! Правда их топить будешь?

— Посмотрим — в тепле меня размотало окончательно — Им бы сразу Плычу позвонить, а они — «его нет в здании».

— О, а вот и медики — Марина помахала кому-то рукой — Все, расслабься, теперь ты в моих надежных руках.

— Всегда об этом мечтал — пробормотал я.

— Ты сейчас конкретно о моих руках или вообще о чем-то подобном? — уточнила Вежлева.

— А можно я тебе потом отвечу? — попросил я ее — У меня сейчас мыслей почти нет, я так вымотался.

Почти не врал — мысли путались, и были как мыши на чердаке — вроде бы они и есть, вон бегают, но фиг поймаешь. А это чего не то сболтнешь — и все, обратно это слово не вернется.

— Ладно — Марина достала телефон — Иди, лечись, а через недельку я жду тебя в гости. И это — без вариантов, ты мне за сегодняшнее должен.

— Какие «гости»? — не понял я, с симпатией глядя на двух женщин в белых халатах, подошедших к нам.

— Я живу на этаж выше тебя — показала Марина на лифт — Номер моей комнаты узнать невеликий труд. Так что — в следующую среду, часиков в восемь заходи на огонек. Надеюсь, ты на цепи у этой своей еще как песик не бегаешь, она тебя ко мне отпустит?

Ну, на этот раз ты банально меня провоцируешь. Или просто она все упрощает применительно к моему состоянию.

— Уууу — женщина-врач ловко заголила мое тело, глянула на повязку с красным пятном и сказала мне — Надо к нам подниматься. Носилки спустить, или…?

— Или — я оперся на подлокотник и встал на ноги.

— Орел — одобрила Вежлева — Смотри, не улети. Анжела, я позвоню через полчасика, спрошу, как чего.

— Хорошо — кивнула докторица и подперла меня плечом.

— Никифоров, я зайду к тебе — обнадежила и меня Вежлева, после чего крикнула девушкам на ресепшн — Ватник Харитона Юрьевича приберите, но не выкидывайте. Может, он ему дорог как память. И кепочку тоже. Когда придет эта… Как ее… Ну, его спутница, ей отдайте, может ей стыдно станет. До чего довела мужика, в чем он ходит, стыдобища!

И, выдав эту тираду, она отправилась к лифтам.

— Спасибо, Марин — повернул я голову в ее сторону, повиснув на плечах докториц.

Она, не поворачиваясь, подняла правую руку и сделала ей некое движение, которое можно было истолковать как угодно — от «да пожалуйста» до «куда ты без меня».

— А теперь — пошли — сказал я девушкам и затопал по мрамору своими кирзачами.

За что я люблю докториц — так это за их накрахмаленные халатики, которые стимулируют полет мужской фантазии безмерно. Немецкая киноиндустрия приучила почти все российское мужское поголовье к мысли о том, что, если под этим халатом что и есть — так это только очень и очень красивое нижнее белье, причем и того там немного. В результате всякий раз каждый из нас, заприметив стройную фигурку в белом халате, сразу же дополняет в своей голове ее образ такими деталями, что узнай данный сотрудник медицинского учреждения об них, то одной клизмой дело бы не закончилось.

Хотя, может все наоборот, они об этом знают, и потому так загадочно улыбаются и понимающе глядят на нас?

Сестрички, которые осматривали меня внизу, без сомнения были чудо как хороши, но куда им было до той дамы, к которой они меня доставили, надо думать, главного врача в «Радеоне». Вот она отвечала всем высоким критериям, которые я только что перечислил. У нее был белоснежный и не очень длинный халат, открывающий стройные ноги, строгое лицо, белокурые волосы и голубые глаза, спрятанные за стеклышками очочков в незамысловатой оправе.

— Красив — окинула она взглядом мою скособоченную и помятую фигуру, а после перевела взгляд на медсестру — Лена, мы начали заниматься благотворительностью?

Мне стало смешно — это уже леший знает что. И здесь та же песня начинается? Неужели внешние признаки могут скрыть мою мощную харизму? Хотя, с другой стороны — чего там скрывать-то? Разве только что цинизм непомерный да сарказм неприкрытый. Кстати!

— Доча — просипел я, напялив на голову кепку, которую прихватил с собой. Ватник — да, оставил на ресепшн, а кепочку захватил — Настоечки бы мне, рябиновой. Или спиртику, на поправку, а? Ну, пожалей дядю.

В таком виде и с пятидневной щетиной я и впрямь тянул на дядю-завсегдатая пивных. А что тут стесняться? Дело к сороковнику, не мальчик уже. Хорошо хоть волосы еще есть на голове, лысым черепом не сверкаю.

— Смешно — сказала она и одарила меня белозубой улыбкой — Вот теперь я вас вспомнила. Я вас видела на встрече Нового года, только с гардеробом вашим там дело обстояло попристойней.

Надо заметить, что в голосе у нее ничего не изменилось и это мне понравилось. Вот что значит, когда человек занимает свое место — ему не надо подлаживаться к фавориту начальства, в надежде что-то для себя отвоевать. Ему и так хорошо.

— Было дело, отмечал здесь веселый праздник — подтвердил я уже нормальным голосом — Что до гардероба — Новый год же, вот и приоделся. А так, в повседневности так, ношу что подвернется.

— Бывает — равнодушно сообщила мне она — Садитесь на кушетку и рассказывайте, что случилось.

— Перитонит — я с сомнением посмотрел на свои сапоги — Может это, разуться?

— Уверены, что это хорошая идея? — в голосе докторицы проскользнула тень иронии, она с сомнением глянула на мою обувь.

Ну да, что там, внутри «кирзачей» мне неизвестно. Но, думается — не лучше, чем снаружи, кабы не хуже.

— И то — поспешно согласился я и, сделав несколько шагов плюхнулся на кушетку, затянутую плотным целлофаном — Перитонит у меня был, по какой конкретно причине — не знаю. Мне не говорили, а я не спрашивал. Нет, там звучали жуткие термины, но я их не запомнил. Вот, короче.

Я заголил бок, демонстрируя повязку с красным пятном.

— А вот сейчас глянем — сообщила мне она, натягивая латексные перчатки — Да, меня зовут Жанна Николаевна.